Рожденная в цветах

Весной солнечный луч пронзил оклад облаков и осветил зелёную лужайку, где из лазурных лепестков, появилась, как Ангел, маленькая девочка, окропленная алмазной росой.

Солнечный луч поцеловал девочку, она радостно засмеялась и затанцевала хрупкими, тонкими ножками по густому травяному покрову. И там, где она ступала на землю, вырастал чудной цветок. Она прикасалась нежными пальчиками и цветочная пыльца звездочками разлеталась по яркому ковру. Девочка, появившаяся в апреле, и рассыпающая цветы! И расцвёл луг таким блеском и благоуханием, точно пёстрое, ночное небо в августе с падающими кометами.

– Я родилась в цветах! Я самая счастливая! – колокольчиком подснежника звенел её голосок.

Такой сон снился Валентине Петровне Цветковой в мерцающем младенчестве.

А волшебные узоры мистического сновидения превратилась в явь: она рисует цветы и рассыпает их по своим картинам. Кисть художника она держит в руках и творит с далекого детства. В Астраханском художественном училище её учителем был академик живописи Павел Власов, окончивший Петербургскую Академию Художеств. Мудрый и опытный преподаватель дал ей классическое и кристаллическое образование. И Дух и Грёзы, соединившись в пламени сердца, расцвели звездами и цветами, розовыми растениями рассветов, красными кораллами закатов и прозрачными раковинами: а её талант, как драгоценный камень, засверкал и заблистал в таинстве жгучей жизни и красок.

Она с детства грезила о легендарной Греции, о её мраморных скульптурах, пронизанных солнцем и излучающих золотистый цвет во всей прелести наготы, сплетение мифов и философии. Но, впервые увидев море в просторе синем, цветущие деревья и вершины зелёных гор, напоенными тонами румяной зари, и Крым явился ей Мечтой, Вдохновением и Любовью ещё в 1936 году. И раскрываются воспоминания, как веера, и тают в разрисованных полотнах, разлетевшихся по всему миру. И чудится и живёт в них горячее дыхание Мастера, его созданья с музой большего искусства и ясного ума. А Ялта стала домашним кровом, где терпение и титанический труд – твои благодатные песни Мастера в картинах-сказках.

Сирень.

Дочь перевезла отца из задымленного Донбасса к себе в трехэтажный дом в Ялту. Это был богатый и роскошный дом, хозяйка владела ювелирным магазином на набережной. Она была в постоянных заботах и разъездах по выставкам и столицам. Старик одиноко бродил по пустому дому, напичканному всякими техническими премудростями и удобствами. Он привык к своей маленькой квартирке в Горловке, где всё было под рукой, а тут размах помещений почему-то давил его. Особенно пугали бывшего шахтёра современные абстрактные картины, тупо взирающие на него со всех стен. Это были переломленные лица, треугольные глаза, оторванные руки и ещё всякая дребедень с ужасом встречала его в каждой комнате, коридорах, лестницах, даже в туалете. Он боялся непонятного искусства. А дочь и её чумные друзья собирались за коньячными рюмками и млели от радости, созерцая эту муть. Наконец, старик не выдержал и выбросил из своего угла всё современное и модное, соорудил себе удобную лежанку и молча стал доживать свой век. Но пустая стена белым бельмом стала раздражать его, и он попросил дочь:
- Купи мне какую-нибудь картину с цветами?
- Какие ты любишь растения?
- Цветущую сирень в нашем палисаднике в Горловке, где я встретился с твоей мамой!
Богатая дама исполнила пожелание старого человека, и картина Цветковой появилась в его углу. Стихия и свобода весны словно расплескалась на огромной стене сиреневым огнём. Кисти точно буйствовали в своей силе цветения и сияния сиреневых уст. Старик повеселел, приосанился, будто сиреневый куст, как амур, поразил его стрелой, вызывая из прошлого, давние и дорогие воспоминания. А сирень, склонившись к его седине, шептала и ласкала, дремотно и любовно. Улыбнулся совсем как встарь и вытер слезу у морщинистых глаз, теперь ему не страшна никакая гроза и стылость одиночества, ведь Сирень цвела в его душе и на стене светлого жилища.

«Цветёт глициния. 1986 г. холст, масло».

Сиреневые каскады, падающие из ниоткуда, куда вьются по каменной кладки стены черные и чудные стволы. Кисти глицинии тяжелые, пышные, полные любовных, лирических и мистических тайн. Сиреневая роскошь занавеса скрывает калитку в таинство, что древней историей замерла за кованой дверью. Я замер в растерянности с вопросом, как мне проникнуть туда? А стволы будто оживают, извиваются, шевелятся и вздрагивают, точно мощное тело питона. И пахнет сладко и славно цветущей глицинией. И также хорошо мне стоять перед превосходной картиной, завораживающей видением сиреневых ресниц, с легким головокруженьем. И легкую тень, замершую на страже рая, я узрел у калитки. И рванулся к ней, но распахнулись десницы, и алмазные слёзы рассыпались под волшебной кистью.

«Ольга Твардовская. 1951 г. холст, масло».

Я остолбенел и был потрясён перед открывшимся видением, когда сбываются сны! Передо мной в раздумье и радости был Ангел, родившийся в цветах. Как хороша детская красота в белом платье среди роскоши цветения! Золото косы, голубизна глаз, мёд губ и мечтательная наивность трепетной Фиалки, забравшейся в зелёную и заревую густоту, с книгой на коленях, читающая сказку Андерсена – «Кто же счастливейшая?» Конечно, она – дивное дитя! А картина волшебная по образу и исполнению сказочного сна и красок.

«Старый Крым. 1950 г. дерево, масло».

Стоит дом со стеклянными окнами веранды, с черепичной крышей на узкой улочке, ведущей в горы. Мне знаком этот старый дом, в нём я жил как-то одно доброе и хорошее лето. Хозяйка-художница – Валентина Петровна. Целыми днями я бродил в горах, а она с рассвета до заката сидела у мольберта. По вечерам мы встречались за бокалом легкого красного вина и вели светские беседы.
- Как вы находите цвет у моих красных роз? – спрашивала она.
- Как рубин вина в бокале!
- Это штамп, лучше найдите элегантный эпитет, ведь мои розы достойны похвалы?
Я вздохнул и замолчал, стыдясь бедности своей речи, напичканной лишь альпинистскими терминами и именами побеждённых вершин с их труднейшими категориями сложностей. Как вдруг услышал странный шепот: это старый дом зашелестел своими половицами, заиграл закатным солнцем в стекле окон, поправил свою черепичную крышу, тоже рдеющую в золотистых лучах, и заговорил чуть с придыханием и внутренним восторгом:
- Спасибо вам, Валентина Петровна, что вы вписали мой милый и неказистый лик в историю!
И добавил с миндальной горечью.
- Умираю я среди бетонных гигантов, но красота моя, уют и привлекательность теперь будут жить всегда.
- - Кто вы?
- Я – старый дом Крыма и буду говорить с вами о простом и житейском.
И полилась сладкая беседа в меланхолическом вечере, как вино из бокалов, в золотой сад лета.
живут два дома-близнеца, как родные братья, один на прекрасной картине, а другой дряхлеет в горах.
«Эллочка Щеглова. 1997 г. бумага, пастель».
Это удивительная и утонченная леди, путешествующая по Непалу. Так я представил девушку-красавицу в замысловатой шляпе, похожей на колониальный английский шлем. Я встречал в Гималаях подобных. Она иронично сжала губы и посмотрела куда-то в глубь вселенной, разыскивая там своего принца. Понятно: зачем ей ухаживания какого-то старика. И всё же я внимательно всмотрелся в её лик-образ.
Да – она обыкновенная женщина, но кисть художника предписала ей большую и высокую миссию на нашей земле. Теперь её задумчивость и внутренние переживания, а, может, страдания легли в женскую красоту, восхищающую земной шар. Но в лике больше живёт девичья Трогательность, вот сейчас она улыбнётся и мир озарится Любовью.
Сердце ваше, Валентина Петровна, тоже объята любовью, как и ваша героиня, обнимает нашу землю теплом и великим чувством! Целую, вас в самое сердце! Святое и счастливое сердце художника!

«Натюрморт с хурмой». 1981 г. холст, масло.

Я страстно люблю и обожая хурму. И отношусь к ней со священным чувством едока. Были когда-то из Ялты в Батум знаменитые «мандариновые» рейсы на белоснежных теплоходах, проводимые нашим экскурсионным бюро. Правдами и неправдами я устраивался на них директором или инструктором, и плыл в экзотический край, где покупал горы мандарин и хурмы, складывал в свой каюте - подарки для моих любимых детишек.
Вечером, когда весь теплоход тонул в негах любви и веселья, возвращаясь домой сквозь туманы и штормы, я садился перед столиком с хурмой, но вместо хризантем у меня стояли бутылки грузинских сухих вин. И начиналась трапеза. Есть у Ван-Гога картина «Едоки картошки», там - суровая жизнь, а здесь - субтропический рай с мякотью сладкой хурмы. Я точно вкушал амбру, золотистая нега из плоти хурмы входила в меня и возносила в сады Гесперид. Добавлял глоток вина и теперь уже на ковре-самолёте парил в каюте.
Как хороши и вкусны ваши плоды хурмы, Валентина Петровна. Благодарствую, что вы не забыли о нашей плотской жизни, правда, возвысили сладость хурмы до художественных высот. Когда я был у вас в гостях, где-то боковым зрением я любовался плодами хурмы, одиноко застывшие на голых ветвях, на каком-то старом вашем холсте. В угасающем дне осени последние плоды солнечного света, свернулись красно-багровыми клубками. А может, это слёзы солнца прощально повисли в забытом саду…

«Портрет отца. 1950 г. бумага, пастель».

Высокий, умный лоб с залысинами и длинными, редкими волосами. Хорошей, правильной формы – нос, аккуратные усы, сжатые губы, окладистая борода. А взор внимательный и проницательный. И вижу на портрете - добро, веру, любовь, благородные черты человека, а над головой неземное сияние.
Потом, читая биографию Валентины Петровны, узнаю, что отец её был – святой человек, священник! Он молился за её жизненное счастье, а она великие муки приняла при советской власти, что была дочерью Православной церкви. И теперь венец великомученицы горит и над её головой.

Сверкающая страница.

Ночью старик тяжело встал с постели, бессонница и болезни давно мучили его организм. В подвальной комнате было холодно и сыро. За окном проливной дождь. Читал он с трудом, а вот рассматривать альбомы с репродукциями очень любил. Какое-то приятное чувство овладевает душой старого человека, когда воспоминания молодости текут в его памяти, восстают целые картины с юными переживаниями и страданиями, а сейчас всё притупилось и кануло в небытиё. И вдруг по глазам его словно полоснул яркий свет весны, он даже почувствовал её благоухание, разрывающее сердце до сладкой боли. Перед ним раскрылась сверкающая страница с цветущей японской айвой. Это был холст Валентины Цветковой.
Усыпанные красными цветами коричневые ветки осветили его нищенское жильё.
- Боже мой, какая радость и сияние в этой картине! – прошептали его посиневшие губы. – Будто весеннее солнце заглянуло в мою подвальную обитель! – счастливо добавил он.
Старик аккуратно вырезал репродукцию «Японская айва» и повесил её на стене своей комнатёнки, которая празднично повеселела, и стала даже уютной, от красной весны Крымского юга.

Галерея Солнца.

Мир, опутанный липкой паутиной интернета, исступленными вероисповеданиями, ядом национализма, дьявольской силой денег, взбесился. Густые дыма и облака запеленали земной шар. К счастью, солнечный луч вдруг прорвал муторный сонм и озарил место силы и счастья – ясную Ялту с сияющим Храмом Света. Здесь и сверкала Божественная Галерея Солнца. Сегодня там бал цветов. Царица бала - рожденная в цветах Валентина Петровна Цветкова. В ослепительном позолоченном платье и янтарных туфельках, величественная и венценосная, она торжественно обходила свои лучезарные полотна, откуда проливались прекрасные цвета красок цветов, которые Творец даровал людям для душевной радости, успокоения и услаждения. На лазоревых картинах слова-лепестки: «Белая сирень 1959 г. холст, масло», «Голубые цветы. 1984. холст, масло», «Весна. Цветёт миндаль, 1984 г. холст, масло», «Ромашки. 1981 г. холст, масло». «Флоксы. Холст, масло». «Белые розы в синей вазе. 1984 г. картон, масло». « Розы. 1983 г. холст, масло». «Горные травы. 1985г. холст, масло». Здесь меня остановил родной дух благодати – аромат крымских цветов. Раньше розы в галерее вздыхали, жеманно жестикулируя, а тут пьянящий порыв вольного ветра, что полощет твою грудь, а ноздри разрывают колдовские травы и соки в мужественной красоте и силе ласковых лепестков.
- Постой, ветер, не рви, ты слышишь, как растет трава и цветы на скалах?
- Нет.
- Тогда не вой, а послушай музыку горных цветов в синем вечере!
Праздник Богом данных цветов продолжался, только тут торжество отражения рукой Валентины Петровны в Галерее Солнца: до хрустального края блистали её натюрморты, не отцветая, не засыхая и не умирая. Лишь мои слова стали рассыпаться, что делать – не знаю. Пора и умолкнуть…

Свидание.

Неизъяснимая сила потянула к ней. И мы встретились прикосновением губ горячих, которые вдруг обласкали меня материнской сердечностью, любовью и женской усладой.

 

Владлен Авинда
 

Поиск по сайту

Внутренние ссылки

Посмотреть на нашем сайты страницы о наших друзьях:

Кадровое агентство FebaLine Авторская страница Ирины Фургал

Лаборатория декора Сайт о модульной электрике

Москиттеч - сайт интересный моделистам YADEKOR - путешествия поперек Москвы

Спортивно-оздоровительный клуб Фитнес-класс Магазин Ткани-Вера в Жулебино

Евровыкройка Ткани-С, ткани оптом



Реклама



Рейтинг@Mail.ru